Шепфа милосердный, ответь же мне, наху... зачем ты, создавая мир, а в особенности, алкоголь, создал еще и похмелье? Сатана, почему ты ничего с этим не сделал? Неужели так сложно было дать демонам малююсенькую привилегию, ладно еще, пусть ангелочки страдают, но мы-то! Его верные подданные!

Если бы у меня были силы, я бы взмолилась не только самому Создателю, но и всем известным богам, даже Ктулху, если бы это облегчило мои ощущения в данный момент. Ну почему за удовольствия надо платить такую высокую цену. Ежусь, натягивая одеяло выше на плечо, что был виден только нос. Снова Непризнанная распахнула окно настежь, и хотя мы находились на небесах, ночи здесь были прохладные, особенно предрассветные часы. Тяга Вики к свежему воздуху до ужаса раздражала, мне даже пришлось притащить с Земли еще одно теплое одеяло, потому что клянусь, эта девчонка хочет заморозить меня. Но сил пошевелиться, выбраться из теплого и уютного кокона одеяла совершенно не представлялось возможным, да и разрывающаяся на части голова помешала бы справедливой мести. Ладно, убью Уокер потом. Когда-нибудь. Если не забуду. Мне кажется, глифт еще не полностью покинул мой организм, продолжая курсировать по венам, отчего голова слегка кружилась, даже несмотря на то, что я лежала и не двигалась с места. Шевелиться, как и дальше жить, в принципе, не хотелось.

Клянусь своими лучшими туфельками от Zanotti, я больше никогда не буду пить. Ладно, я не буду пить с Ади. На спор. На скорость. Рыжему черту хоть бы что, он продолжал раздражающе улыбаться и выглядеть возмутительно трезвым, тогда как я едва не оступилась на ровном месте, сбила с ног какого-то Непризнанного [в свою защиту скажу, во-первых, у меня были каблуки пятнадцать сантиметров, а во-вторых, он сам виноват, что так близко ко мне подошел со спины]. И примерно с этого момента, моя память меня подводит - часть вечера я помню урывками и яркими вспышками, которые вызывали новый приступ головной боли и головокружения, часть - исключительно ощущения, я двигаюсь в танце, чьи-то руки ведут меня, заставляя сильнее изгибаться и прижиматься к чьему-то возбужденному паху, а потом вспышка злости, громкие крики, чье-то раздражение, ощущающееся коньяком на кончике языка, смешивающееся с пьянящим еще больше возбуждением, а потом просто пустота. Помню еще чьи-то поцелуи-укусы на моих губах, жадные нетерпеливые руки на моей коже, срывающие с меня одежду, гортанные рыки от нетерпения, мои собственные мягкие, даже почти нежные, стоны. Из поезда я ушла явно не одна, но лица демона, а я не сомневалась, что так целовать может только демон, никак не могла вспомнить, как бы не напрягала память. И должна сказать, напрягать память было больно. Умереть все еще отчаянно хотелось. К счастью, подобные вечеринки мы устраивали перед выходными, поэтому вставать и передвигать свое тело в пространстве, а после еще и симулировать бурную деятельность, не нужно было. Боюсь, я провалилась бы.

Переворачиваюсь на другой бок, инстинктивно сдвигаясь в сторону источника тепла. Полагаю, что раз мы уже переспали, на порцию утренних обнимашек я тоже могу рассчитывать. Десятками лет выработанная память тела практически кричит, что мы сейчас вдвоем свалимся с постели, потому что моя кровать не настолько широкая, но на удивление, я с комфортом располагаюсь под теплым уютным боком, едва ли не утыкаясь лицом в чьи-то крылья, вдыхая до боли знакомый аромат энергии. Но мой мозг слишком устал, чтобы даже попытаться узнать, кому она принадлежит. Успокаиваю себя тем, что раз энергия мне знакома, вреда мне не причинят, так что спокойно проваливаюсь обратно в сон, надеясь, что опьянение хоть немного спадет.

Следующее, что регистрирует мое уже относительно протрезвевшее сознание и на чем удается сфокусироваться, красное перо в поле моей видимости. Все внутри меня словно заледенело в тот же момент. Этот оттенок может принадлежать только одному существу во всех мирах. Люцифер. От неожиданности и растерянности, я снова тут же зажмуриваюсь, пытаясь притвориться все еще спящей. Или лучше сразу мертвой. С закрытыми глазами, напрягаю оставшиеся органы чувств, стараясь никак не выдать своей энергией, что проснулась. Что в моем состоянии довольно затруднительно. Но тем не менее, мне удается немного прощупать комнату. Не чувствую ни капли энергии Непризнанной, даже моя собственная малина ощущается с легкой кислинкой. Определенно, я не у себя. Я в комнате Люцифера.

Блять. Блятьблятьблять, я убью тебя, Ади!

Папа, роди меня обратно! Оттягивать момент неизбежного не имеет смысла - проваливаться в Ад в самом прямом из возможных смыслов я так и не научилась, а значит, нам придется лицом к лицу встретиться с тем, что мы оба натворили. Отпираться бессмысленно - мы оба этого до безумия хотели, иначе я не проснулась бы в постели Люцифера. Не знаю, как себя вести, что делать, что говорить? Я не смогу придерживаться обычного своего поведения после случайного секса после поезда. Только не с ним. Я любила его с малых лет. И до сих пор люблю. Надеюсь, вчера я ничего личного и особо секретного не ляпнула. Шепфа, пожалуйста! Осторожно потягиваюсь, наблюдая за Люцифером, который выглядит таким же потерянным, насколько я себя чувствую. Как хорошо, что я не одна в этой лодке. Блять.

Его алый взгляд встречается с моим серебряным, а мое сердце падает куда-то в пятки, что я думала физически невозможно в горизонтальном положении. Не могу не улыбаться, смотря на него, такого красивого, такого близкого, но такого далекого. Обидно, что я практически ничего не помню из нашей прошлой ночи, но я уверена, что мне очень понравилось, учитывая, как ломит сейчас все тело.

- Люци, - улыбаюсь более мягко, когда с моих губ срывается его имя, сдерживая усмешку от вопросительного тона в его голосе. На сто процентов уверена, что не слышала подобного со времен нашего детства, - Доброе утро - едва ли не шепчу я, словно боясь разрушить очарование момента или вызвать его гнев. Я знаю, каким вспыльчивым бывает Люцифер. И не хочу испытать на себе его ярость. Медленно сажусь на постели, почему-то придерживая одеяло на груди. Никогда не смущалась своего тела, но сейчас отчего-то подобный жест кажется мне уместным. - Может, поговорим? - нервно кусаю губы, понимая, что я не могу просто переступить через это и жить дальше. Без него. Слишком много моральных сил уходит на умелую игру. Я устала.

Сара вздыхает, недовольно морщась и опуская глаза. Примерно на такую реакцию бывшего друга она и рассчитывала, но где-то в глубине души надеялась, что Бобби сможет мыслить рационально и хотя бы даст ей шанс все объяснить. Что он откинет обиду в сторону, не давая лавине эмоцией захлестнуть их, и они спокойно поговорят, как взрослые люди. Но видимо обида была еще слишком сильна в младшем из братьев, и Сара могла только себя винить в сложившейся ситуации. Она эгоистично позвала Майкла с собой, потому что прекрасно понимала, что одна не справится с призраками своего прошлого, просто не вытянет свою душу из тьмы, если рядом не будет ее личного солнца, который все это время служил для нее якорем, когда душу выворачивало и штормило от воспоминаний.

Возможно, они должны были позвать к себе и Бобби, когда более менее освоились в Балтиморе, но если у Сары был законный опекун, какой-никакой, но все-таки отец, а Майклу уже исполнилось восемнадцать лет, то с несовершеннолетним Тёрнером могли бы возникнуть проблемы и лишние вопросы, а повышенное внимание соцслужб было им ни к чему. Их переезд в середине года и затравленный взгляд Сары, которая хоть и старалась не показывать виду, все еще вздрагивала от громких звуков, и так обеспечили им постоянные перешептывания за спинами, которые лишь усилились, когда окружающие стали догадываться, что пара проживает совместно. К ним не цеплялись исключительно потому, что проживали они в доме О'Нил-старшего, который проявил удивительное великодушие, разрешив остаться. К счастью, он жил своей жизнью, все еще разгребая свои проблемы с судебными приставами, а Сара медленно восстанавливала свою жизнь в надежных руках Майкла.

И честно говоря, ей даже страшно представлять, что с ней было бы, если бы она осталась наедине со своими призраками. Прошло практически три года, а она все еще оставалась лишь тенью прежней версии себя. Сентфор разрушил ее душу, сломил, и единственным светлым пятном в непроглядном мраке оставался Майкл, ее родной и любимый Майкл, которого она определенно не заслуживала со всеми своими проблемами. Иногда, О'Нил ловила себя на мысли, что испортила Тёрнеру жизнь - его ведь ждало безоблачное будущее, блестящая спортивная карьера, идеальная и безупречная семья - красавица-жена и мальчишки-близнецы, как две капли воды похожие на своего красавца-отца. Вместо этого ему пришлось заново завоевывать себе репутацию, да еще и заботится о Саре, которая первые полгода после переезда практически не помнит, проведя их в состоянии ступора. Он научил ее заново жить, показал, что не позволит демонам из ее прошлого разлучить их, что защитит и скроет от всех бед.

И пока Сара была окружена заботой старшего Тёрнера, младшему приходилось бороться со своими демонами самостоятельно. К счастью, произошедшее с Фавном на Бобби практически не повлияло, он рассказывал, что не помнит ничего, кроме Джона, предлагающего ему какую-то сладость, а потом темнота и пустота, но вот цирк уродцев и его владелец прочно отпечатались в памяти всей четверки. И Сара не сможет подобрать всех слов мира, чтобы сказать Бобби, как ей жаль, что она бросила их всех и позорно сбежала. Она не пыталась оправдаться, ведь никто не может знать, как поступил бы на ее месте, но ей не хватило сил и дальше бороться против многовекового проклятия Сентфора. Может быть, где-то в библиотеке и лежит ответ, но она больше не хочет иметь со сверхъестественным дело. Теперь самой большой проблемой для нее это выбрать, что приготовить на ужин или какие шторы повесить в гостиной их небольшого домика, куда они вскоре переедут.

Бобби, ты ведь знаешь, что дорог мне, - Сара видит, что младший Тернер на взводе, поэтому говорит спокойно и тягуче, чтобы сгладить острые углы разговора, - И Майкл очень переживает, что вы перестали общаться, хоть и не показывает этого, - мысленно усмехается и закатывает глаза, зная, каким упрямым может быть Майкл, - Дай нам шанс, пожалуйста, мы очень скучаем по тебе, - Сара говорит искренне, ей действительно не хватало в жизни такого друга, как Бобби, им ведь было так весело и хорошо вдвоем, они могли как говорить обо всем на свете, так и помолчать в уютной тишине гостиной Тёрнеров, занимаясь своими делами. И ей отчаянно хочется все вернуть, вот только разбитое не склеить, как ни старайся. Официант ставит перед ней чашку с кофе, но Сара едва ли обращает на это внимание, не отводя взгляда от лица друга. Очень хочется надеяться, что все же не бывшего.

[indent] дом призраков прошлого, восковых воспоминаний, плавящихся под жаром скорби о потерянной подруге. словно отражение былых времен, искривленное, деформированное. воспоминания старые навевая, расковыривая рану в душе солью ее посыпая щедро.
[indent] представляет, как кто-то роется в вещах, оставленных в доме, в поисках наживы. но нет ничего, все ящики пусты, все шкафы встроенные лишь паутиной покрыты, дверцы скрипящие с петлями заржавевшими. только призраков древних, цепями гремящих, могли не забрать с собой.
[indent] в тишине ночи мрак щупальцами своими дом опоясывает. в доме брошенном ни шороха, ни звука не доносится. лишь слышится голос угрожающий эхом отражающийся от стен голых. силуэт темный, только на руки свет попадает лунный еле освещая, лишь четче силуэты. видит, как наводят на нее что-то на арбалет похожее.
[indent] охотники. значит лиам был прав? но что им здесь надо. дом пустой. оружейная перенесена давно, еще до убийства эллисон, так аккуратно прикрытого. никаких флешек с бестиарием тоже остаться не могло – одна у них, копия у арджента, да и книжная версия тоже.
[indent] в доме больше шумов не слышно, в гробовой тишине, никого больше нет. но нет в этом и смысла – искать кого-то, потому что лидия слышит как курок спускается и в нее летит что-то на стрелу похожее. со свистом, как в замедленной съемке. но приближения не видит, глаза зажмурила, в ожидании. не шелохнуться, не двинуться. каждый нерв на взводе, все тело напряжено, как струна натянутая.
[indent] иногда бывает, когда каждая клеточка напряжена от одного только ожидания. тело ждет, когда боль причинят и даже самое нежное прикосновение сродни прикосновения раскаленной кочерги о голую кожу.
[indent] чувствует, как прямо в голову попадает что-то. только вскрикнула, даже волну звуковую не пустив. «стрела» с глухим стуком падает на пол. рукой касается лба, куда удар пришелся. даже ни одной царапинки нет. в момент ее отпускает, расслабляется, ноги ватными становятся. назад пятится, но тут же падать начинает, запнувшись на ровном месте.
[indent] кто-то подхватывает ее – она не упала, не совсем. чувствует, как ее опускают на пол, полулежа, слышит голос знакомый, ее тряхнули и глаза распахиваются в панике.
[indent] в темноте мертвого дома лунный свет, пробивающийся через окна не зашторенные, освещает девушку, которая придерживает ее. в белом слабом свете она видит знакомые черты бледного лица, копну темных волос, нависающих над ее лицом, да глаза, такие же темные, внимательно смотрящие на нее. с беспокойством? с волнением?
[indent] эллисон? что происходит? я ударилась? думает, что говорит, но ни слова не проронила. может без сознания она, таки ударилась, может видение это… или все же стрела оказалась стрелой?
[indent] умирающих она видеть должна, тех кому недолго осталось, от болезни ли от пули. но видения призраков умерших давно - не видела она еще таких. рука сама тянется к ее лицу пока лидия разглядывает с удивлением подругу мертвую. но она не проходит сквозь существо бестелесное – касается щеки теплой, мягкой.
[indent] это не видение! создание из кожи и плоти.
[indent] и банши в сознании! не падал в обморок.
[indent] — не призрак? — она в растерянности, но точно знает, что нужно подальше убраться, хотя бы пару метров чтоб между ними было.
[indent] лидия отталкивает ее от себя, и девушка тоже оказывается на полу. банши пятится назад, цепляется руками за деревянные полы и путающимися ногами себя отталкивает. «…может принять внешность потерянных душ, привязанных к нему…» проносятся в голове голос стайлза. валок, психиатр, сам заключенный в доме айкена, рассказал ему про существо из соседней камеры принявшего образ донавана ( так же в бою убитого ) а лидия выпытала из него эту информацию, чтоб вписать в бестиарий. слоа. орда, толпа… ирландское существо, как и она сама, наверное.
[indent] что сказать не знает, рот только открывается в немом удивлении, как у рыбки золотой. кричать – привычно, но чтоб голос потерять от шока ли? не было еще такого. лидия настороженно косится на образ подруги, продолжая пятиться сидя на полу.

она на похоронах была, видела как гроб в яму опускают, землей засыпая. они все горстку земли туда кинули ( вечером дома из под ногтей чернь выковыривала усердно, слезами заливая ) была там и когда земля осела и цветы завяли. целую охапку выкинула, новый свежий букет фрезий, гвоздик и незабудок положила. молодость и доверие. смелость. именно это символизировала элисон для нее. та, кому она доверяла больше чем себе, та, кто останется вечно юной, безвременно почившей в разгаре битвы. бикон хиллс всех женщин арджентов забрал, поглотил словно монстр. два надгробия рядом стоят. имена курсивом вырезаны на граните могильном – дочь и мать навечно оставшиеся в городе маяке, городе призраков и недосказанности. чаще приходить было слишком горько. смертью место окропленное.

[indent] — кто… — наконец голос обретает, откашлявшись, приобретает уверенность, — кто ты?
[indent] рука пол ощупывает, в поисках хоть чего-то, что забыли в доме, что можно использовать как оружие. на что-то натыкается, озадаченно смотрит – цветной пластик с усохшей резиновой присоской на конце – игрушечная стрела? что она здесь делает? проходит секунда пока ее мысли догоняют ощущения. наверное этим ей попали в голову.
[indent] — что это за чертовщина? — лидия резко встала и отошла в дальний угол комнаты, ближе к выходу.